Насколько вообще возможен вымысел в описании православным человеком духовных явлений?
Например, «Мои посмертные приключения» Вознесенской получили во многом негативную оценку из-за красочного изображения загробного мира. Нет ли опасности, что читатель навсегда останется привязан к подобной беллетристике, пусть и православной?
— Возможен. Дело в деликатности и глубине автора. Церковная гимнографическая традиция даёт нам немало описаний того, о чём Евангелие не повествует. Классический пример — это канон утрени Благовещения: пространный диалог Архангела Гавриила и Богородицы вместо нескольких слов, которые мы знаем из Евангелия. При этом гимнограф не предполагает, что доносит текст, который Евангелист не донёс — он его скорее расширяет.
Или, если брать литературу более нового времени — «Краткая повесть об Антихристе» Владимира Соловьёва, несомненно, одна из вершин его творчества. Там описывается, как с его точки зрения могло бы произойти пришествие Антихриста, если бы промысел Божий попустил ему свершиться в конце XIX — начале ХХ века. Мы знаем, что Господь терпит мир ещё одно столетие, но это очень яркий и убедительный пример. Думаю, что это в принципе не противоречит традиции христианской литературы.
Другое дело, что и автор должен быть образован, мировоззренчески глубок, убедителен в том, что он пишет. Конечно, облегчённая литература имеет своего массового читателя. Многим проще узнавать о духовной жизни из подобных книг Вознесенской, а не из творений святых отцов или даже из книг иеромонаха Серафима (Роуза), который пишет на ту же тему, но без сладости словес.
